«Молекулы эмоций» – 01.04.2023

***
Благодарю за спектакль!!! В душе нашёл отклик, правда начало тяжёлое😀

***
Спасибо за великолепную игру молодым артистам театра «Глагол». Все психологические моменты нашей жизни отражаются в этом спектакле. Браво!

***
Спасибо большое за чудесный спектакль. С каждым разом всё больше восхищаешься прекрасной игрой.

***
Странно было услышать в сторону Вишневского, что он может быть о любви. Любви в нём не больше чем в Кундере, то есть нисколько. Эти двое и сами ясно об этом говорят, всё кивая на завравшегося Льва Николаевича – мол, про счастье скучно, зато про несчастье ваще огонь, спасибо за идею! И эту идею я отчасти поддерживаю, потому что не родись она в человечестве, не было бы и театра в принципе. Ну, за театр.
Текст у дражайшего Януша не предназначен для игры, это не пьеса, а набор журналистских кейсов с авторскими пояснениями. Чтобы разыграть его понятно, следовало бы потрудиться адекватно расписать реплики по лицам, адаптировав материал. Так как это сделано не было, актёрам пришлось выражаться авторским текстом в сторону какого-то не всегда явного третьего лица, и подавать реплики в совершенной отвязанности от персоны, лишая повествование логики, а внимание - опоры. Ситуация осложнилась тем, что герои периодически размножались почкованием. Почему три Эльфриды? Что за мужицкий хоровод вокруг Неё, мечтающей только о нём одном? Откуда вся эта безымянная массовка в «Относительности греха», где кое-как удаётся распознать лишь мужа сестры, и то исключительно за счёт того, что он использует Ангелину как реквизит? Несомненно, я в состоянии рационализировать происходящее самостоятельно, сравнив хаос, царящий на сцене, с хаосом, свойственным жизни вообще, но это ли требуется от зрителя?
Поехали с первой цифры. «Поговорим о смерти». Эпизод сильный, но начало неудачное. Пауза становится многозначительной лишь в том случае, если ей предшествовала ударная реплика. Начинать с паузы – странная затея, есть риск задать неверный тон и смазать впечатление от всего эпизода, каким бы ярким он ни был. Бессмысленная пауза приводит публику на грань недоумения, за которой уже маячит серое поле скуки. Все срочно скажите спасибо Денису, он с честью выдержал этот стартовый зашквар, не дрогнув веком. Благодаря ограниченному количеству и отчетливой атрибуции действующих лиц, смысловая часть эпизода не сильно пострадала, а сцена, где циничные аспирантишки затевают игру в проверку рефлекса, сделана в лучших традициях Глагола. Жаль, что мотив осознанной борьбы Роберта за смерть оказался несколько купирован, но, повторюсь, смысл истории сохранен и ему есть куда развиваться в зрительских мозгах.«Смысл существования». Хотя вопрос возникновения трёх Эльфрид продолжает меня смущать, я не могу не отдать должное всем «старушкам». Поставить и сыграть старчество, будучи в нежном возрасте – это серьёзно и максимально трогательно. И какие все трое разные…
Блаженно умиротворённая Рита с мечтательной улыбкой и изящными жестами. Напуганная и тревожная Лилия, сжавшаяся в кривой комок и сверлящая глазами пустоту. Громкая, как дед в собесе, Даша, язвительно кривящаяся на сентиментальные воспоминания. Они изображают Эльфриду в разных возрастах или в разных настроениях? Каков замысел, зачем нам три ипостаси? Второй план содержит закадровые конфликты, отчетливо читается и грамотно размещён. Там братья драматически делят между собой меру ответственности, а ушлая директриса блещет на фоне подопечных старух. Финальный акцент подан с должной подготовкой, Эльфрида летит в Рим, а не в тартарары, и да, этот эпизод – явно про любовь.
«Расколотый мир». В зале началось тревожное шевеление, потому что нет более узнаваемой и более ранящей темы, чем беспомощный ребенок в эпицентре родительского конфликта. Ася-Ангелина достоверно осуществила свою детскость в этой камерной психодраме, и, конечно, апогеем волнения стала сцена с перетягиванием дочери. Думаю, за пределами зрительской несвободы, которую диктует театр, весь зал поддержал бы отчаянный крик Аси, адресуя его очень многому в своей жизни. Нельзя не отдать должное построению перемещений на сцене. Фокус то и дело смещался, а Ася логично и технично встраивала в каждую локацию своё состояние и свою собачку, в итоге добившись даже какого-то подобия надежды на счастливый финал. Это была эмоциональная и трогательная история, хоть и самая банальная из всех.
«Навязчивая идея». На что намекает игра в стулья? Героиня упивается всевластием внутри своего иллюзорного мира? При чём тут эти трое, что они символизируют? Они тоже жертвы своих иллюзий? Ответы неочевидны и лежат где-то в плоскости магического реализма. Дон Хуан входит в чат, но сразу выходит, потому что ему невыносимо видеть, как неадаптированный текст, словно пыльное одеяло, накрывает публику и лишает возможности узреть во всей красе величие одержимости. Ситуацию спасает сцена в аэропорту, остроумно задуманная как контраст между текстом-реальностью и действием-ожиданием, к тому же прекрасно сыгранная (Паша-Даша). Также невероятно хорош финал, где игра в стулья возобновляется, но уже в понятном контексте: иллюзия – единственный источник жизненной силы героини, лишившись которого она замрёт в небытии, как муха в янтаре. Пусть бежит…
«Низведение с престола». Благодаря участию всего двух персонажей, это самый адекватный для восприятия эпизод, что несомненно делает его гвоздём спектакля. Очень удачно выглядит появление Ангелины в роли Юлитки – словно Асе (и ее таксе) выпала возможность скрыться в другой судьбе, где горевать будет не она, а о ней. Также невероятно удачным решением я считаю превращение старшей сестры, от лица которой ведётся повествование в оригинале, в брата. Отчаянный гендерный постмодернизм, которому Виктория подвергла персонаж, позволил Денису разыграть неожиданно широкий диапазон чувств. Правда, настолько широкий и так ярко, что финальная трагедия поблекла и не выстрелила. Хотя, возможно, это тоже плюс. Пусть в памяти остаётся прощение, а не смерть.
«Забвение». Этот эпизод – несомненная ода Ире Керенчук, сыгравшей так естественно, тонко и заразительно, что мне тут же захотелось и дорогие часики носить на запястье, и быть женщиной сложной судьбы. Вычурная запутанность начала (спасибо, Януш, с ума сойдёшь высчитывать возраст этих четверых относительно отцов, детей и смертей) и несколько неравномерная игра заднего плана – всё это слилось в тревожный фон, оттеняющий великолепную обстоятельность героини в её смиренном грехопадении. Замечательным ходом я считаю превращение Четвёртого (Павел) в монументальную фигуру отца, который с покорным снисхождением внимает своей ослеплённой безысходностью дочери. Жаль, что посреди идиллического декаданса Виктории внезапно захотелось бытового мордобоя. Для этого Третьему (Андрею) было поручено вместо ледяного памятника самому себе сыграть взбешённого кота, и тем самым испортить лучшую фразу эпизода.
«Рикошет». Красивая и хорошо рассказанная история об изощрённой мести, где роль любви исполняет волейбольный мяч. Мне очень нравится и метафора, и исполнение: с любовью носятся, её берегут, её передают друг другу, но ею также можно и изрядно излупить, наказать, превратить другого в проигравшее ничтожество. Маленькая сердитая Рита задает тон, накаляет обстановку, активно действует – нам показывают, каким спасительным иногда может быть гнев. Пока мать пребывает в аду мечтательного уныния, а отец – в аду благостного небытия, дочь продолжает отчаянно биться об эти глухие войлочные стены и искать способ заявить о своем существовании, приходя в итоге к парадоксальному и жестокому решению.
«Относительность греха». Сразу скажу – лучше всех сыграли мешки. Они были настолько хороши, что в сравнении с ними семеро статистов растворились и потеряли всякое значение. Даже будучи знакома с первоисточником, я не смогла уловить, кто там кем кому приходится и как всё это называется, и почему в основном люди просто тупо стоят, озадаченно зыркая друг на друга и зря тратя драгоценное сценическое время. Только благодаря мешкам, символизирующим вину и осуждение, коими злокозненная периферия жестоко обвешивает героиню, стало понятно, кого держать в фокусе. Весь этот эпизод состоялся исключительно благодаря финалу и ради финала. Когда взбунтовавшаяся героиня с методичным отчаяньем срывает с себя серую тяжесть, а затем воссоединяется с Идеальным мужчиной в свете софита, даже марсианин догадался бы – это победа!
Два слова о невероятном. Программка, приобретённая мною за бешеные деньги, при пристальном изучении повергает в шок. Такого размаха режиссёрского волюнтаризма я и представить себе не могла: сознательно ставить в дубль актёров категорически несообразной фактуры? И таким образом создать и контролировать два параллельных альтернативных спектакля? Воистину безбашенный ход, круче только порабощение вселенной. Логика решения ясна: это самый быстрый способ сменить картинку, сместить акцент, повлиять на реакцию. Хорошо для учебного эксперимента, но хорошо ли для законченного произведения? Единственный естественный дубль – это Павел Дмитрашина и Денис Серебров (подозреваю также, что Татьяна Акименко и Лилия Бикбулатова соответствуют друг другу). Остальные – проверка режиссёра на стойкость, вызов самой себе. Но идея ошеломляющая, спасибо.
На наше счастье, театр – искусство пластичное, благодарное и максимально способствующее росту каждого, кто осмелился в него окунуться, поэтому я не сомневаюсь в грядущем успехе Виктории и студии. Как зритель, я хочу, чтобы молекулы эмоций со временем стабилизировались и приобрели красивую ясную структуру. Как душнила, я заканчиваю этот опус и желаю всем бесстрашного творчества.
Юля Ульяновская